Софья Оранская

«Это вы смеетесь, но вот послушайте, я вам расскажу… Подходит ко мне жином. Садится в вуатюру. О ла-ла ! думаю. Ну везу, значит. Везу целый час. Ого-го, уже на счетчике двадцать семь франков. Остановился я, он ничего. Я, значит, его за машинку, плати, сукин сын. А он мне русским голосом отвечает. Я, братишечка, вовсе застрелиться хочу, да все духу не хватает… Плачет, и револьвер при нем. Ну, я значит, револьвер арестовал, а его в бистро. Ну, значит, выпили, то, другое…

Ну хватит. Давайте лучше споем…

Пой, светик, не стыдись, бодрый эмигранский шофер, пролетарий, христианин, мистик, большевик… Наглая и добродушная, бодрая и свирепая, лихая Россия шоферская, зарубежная…

И снова шумит грамофон, и, мягко шевеля ногами, народ Богоносец и рогоносец, поднимается с диванов, а ты, железная шоферская лошадка, спокойно стой и не фыркай под дождем, ибо и до половины еще не дошло танцевалище, не долилось выпивалище, не доспело игрище, не дозудело блудилище… Еще трезвы все, хоть и пьяны, и веселы, хоть и грустны, добры, хоть и свирепы, социалисты, хоть и монархисты, богомилы, хоть и Писаревы, и шумит вино, и льются голоса, и консьержка поминутно прибегает, а вот и консьержку умудрились напоить, и она пьяная кричит «Вив ля Сэнт Рюсси !»

Так писал в своем романе «Аполлон Безобразов» живший здесь, в Париже, и трагически погибший поэт Борис Поплавский, относящийся к младшему поколению Первой русской волны, поколению «незамеченных». Причем одинаково незамеченных как своей родиной, так и… прекрасной мачехой – гостеприимной Францией, приютившей такую разношерстную «бежавшую» от самое себя Россию, грустную и свирепую, пьяную и богомольную, всех цветов и оттенков, от белых до красных, от социалистов до монархистов, от большевиков до… новых русских; от пролетария до аристократа…, политиков, философов, мистиков, художников, поэтов, музыкантов, балетмейстеров, актеров театра и кино… И всё это для того, чтобы написать в конце XX века о «французской» России, как о странных русских, понастроивших по всей Франции невиданное (ни для какой иной нации здесь) количество церквей – затем, чтобы было русским где общаться друг с другом ! – или как о нищей аристократии, крутившей ради пропитания баранку такси….

Писать вообще о своих соотечественниках заграницей крайне трудно. Еще тяжелее – о сложных взаимоотношениях между ними. Так же, как и крайне непросто говорить об отношениях Франция – эмигрантская Россия… И странным образом, верно подсказывает автору интуиция, что наживет он немало «идейных» врагов среди всех поколений русских эмигрантов, так же как и среди самих французов. Но «Правда выше жалости».

Начнем с конца : где она, Правда о взаимоотношениях давшей «прибежище» изгнанным или самим убежавшим из России россиянам Франции, с одной стороны, и жившими здесь и живущими нынче русскими, с другой ?

А дадим слово хотя бы Ходасевичу, который писал об упомянутом выше Поплавском :

«За столиками Монпарнаса сидят люди, из которых многие днем не обедали, а вечером затрудняются спросить чашку кофе. На Монпарнасе порой сидят до утра, потому, что ночевать негде… Надо быть полным невеждой, либо не иметь совести, чтобы сравнивать нужду Монпарнаса с нуждой прежних писателей. Дневной бюджет Поплавского равнялся семи франкам, из которых три отдавал он приятелю. Достоевский рядом с Поплавским был то, что Рокфеллер рядом со мной. Настолько же богаче Монпарнаса эмигранские писатели старшего поколения.»

Богема Монпарнаса, где собирались в кафе поэты и художники младшего «незамеченного» поколения русских эмигрантов Первой волны, была всем в русском Париже известна. Богема и нищета. Которые и укорачивали жизнь многим артистам той, предвоенной эпохи. Так, «трагически погибли молодыми Новосадов, Шарнипольский, Гронский, Диксон, покончил с собой талантливый Болдырев… умер в больнице от истощения Буткевич, умер от чахотки Штейгер, тяжелая жизнь доконала Ирину Кнорринг, Веру Булич, Гершельмана, Савина…» А позже «были расстреляны немцами… Борис Вильде, Раиса Блох, Михаил Горлин, Юрий Мандельштам, Юрий Фельзен, мать Мария…»*(* — из книги Б.Носика «Привет эмигранта, свободный Париж». – С.О) «Трагически погибли», «расстреляны», в общем канули в Лету в подземном царстве великой Франции…

Но Ходасевич не прав. Может быть, многие из корифеев Первой волны жили материально и лучше их «незамеченных» «детей», но и им досталось сполна : всё их огромное и поистине великое наследие до сих пор остается во Франции… уделом специалистов. Вы спросите среднего француза о «вкладе русских эмигрантов» во французскую Культуру ? Уверяю вас, он найдет три-пять имен «у всех на слуху», вроде Нуреева, Растроповича, Дягилева, Шагала или Солженицына (последний и не жил вовсе во Франции, он здесь печатался в русском издательстве ИМКА-ПРЕСС).

Напомним же хотя бы некоторые из Имен, живших (и страдавших здесь), гений, талант, труд которых ДО СИХ ПОР Францией по-настоящему не оценен :

из Первой волны (1917–1923г.г.):

писатели, поэты, критики –

Иван Бунин, Марина Цветаева, Д. Мережковский, И. Шмелев, Б. Зайцев, Надежда Теффи, Саша Черный, Нина Берберова, М. Осоргин, К. Бальмонт, Георгий Иванов и Ирина Одоевцева (его жена и писатель), В. Ходасевич, М. Алданов, Г. Адамович, Г. Газданов, А. Куприн, А. Ремизов, Марк Слоним, Зинаида Шаховская (редактор «Русской мысли» в 1968–78г.г.)…

философы, теологи, религиозные деятели –

Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Вл. Ильин, Владимир и Николай Лосские, Елизавета Скобцова (мать Мария, погибшая в 1945г. в концлагере), Г. Гурджиев…;

художники, театральные декораторы, историки и критики искусства –

Л. Бакст, Ю. Анненков, Александр Бенуа, Марк Шагал, М. Добужинский, В. Кандинский, Н. Гончарова и А. Ларионов, К. Коровин, Г. Круг, Ш. Лифшиц, Зинаида Серебрякова, С. Судейкин, Ольга Глебова-Судейкина, Ш. Сутин, О. Задкин (скульптор)……;

творцы в области музыки, балета, театра –

Ф. Шаляпин, А. Глазунов, Мадильда Кшесинская, А. Балашова, Анна Павлова, Ольга Преображенская, Ида Рубинштейн, Ольга Спесивцева, Игорь Стравинский…..

Среди «потерянных детей» Первой волны можно отметить наиболее крупные Имена, и все они поэты, такие как :

Борис Поплавский, Николай Оцуп, Довид Кнут, Вадим Андреев, Юрий Одарченко….

И каждый из перечисленных (и многих-многих неупомянутых выше!) – сам по себе большой Айсберг. И все вместе – это лишь верхняя часть другого, о г р о м н о г о, Айсберга – такой поистине цветущей эмиграции русских во Франции в первой половине XX века !

Вторая волна русской эмиграции не дала Имен, т.к. это были беженцы периода Второй мировой войны : простые люди, бежавшие от сталинского режима, а частью и послевоенные пленные, которые не желали вернуться на родину. Сколько их здесь «осело» – на Западе (а многие устремились в Америку, подальше от страшных щупалец тоталитарного спрута) ? Никто конкретно этого не знает. Есть цифра в миллион советских граждан. Другие утверждают (как Никита Струве в своей книге «70 лет русской эмиграции»), что все-таки, вероятно, намного – на треть или наполовину – меньше. Сколько из них попало – и «спряталось» от КГБ – во Францию ? Этого тоже никто сказать теперь уже не может. Люди эти по большей части быстро «растворялись» в массе : «вытягивать» шею и выставлять голову над толпой было, по понятным причинам, не в их интересах…

А потом пришли 70г.г. Евреям было разрешено покинуть страну. Других «выпихнули» – в основном всяких недовольных режимом «интело». Иные сами уехали, не в силах продолжать борьбу, как многие художники, не могущие по причинам невписания в рамки соцреализма выставляться. А разве может художник по-настоящему существовать, когда все его детища-картины томятся годами на чердаке ? Многих подвигнула к бегству и знаменитая «бульдозерная выставка» в 1974г. в Измайлово : не дают художникам залы, так они решили выставить свои работы… в парке, на свежем воздухе. Ан нет, и тут кто-то уже подсуетился, – доложил инстанциям. И… пригнали бульдозеры со стройки, разогнали толпу и смяли в кучу весь этот «мусор» – «непристойную» «мазню»…

Третья волна дала свои Имена русской эмиграции во Франции, хотя их, конечно, намного меньше и, вероятно, все-таки по значимости они «меньше» предыдущего поколения. Хотя кто знает… потомки разберутся.

Среди них можно назвать такие Имена, и все они художники, как :

Олег Целков, Оскар Рабин и его жена, художница Валентина Кропивницкая, Михаил Шемякин (…), Борис Заборов, Юрий Купер, Лидия Мастеркова, Владимир Титов, Виталий Стацинский…

Среди писателей Третьей волны можно отметить таких, как :

Владимир Максимов, Анатолий Гладилин, Василий Аксенов, Василий Бетаки, Николай Боков, Юрий Мамлеев, Дмитрий Савицкий…

Жил здесь и Андрей Синявский (лит. псевдоним Абрам Терц), известный писатель и литературный критик, отсидевший в России семь лет за свои «выкрутасы» с изданием «неположенных» в то время своих произведений заграницей и через два года после выхода на свободу эмигрировавший из России (в 1971г.). Во Франции он издавал известный здесь русским журнал «Синтаксис», который внес свою лепту… в «домашние» склоки между самими русскими-эмигрантами.

По-прежнему существует двуязычный журнал, под редакцией Кристины Белоус-Зейтунян, который печатает на русском и французском языках произведения русских поэтов и писателей (…).

Жив еще и другой «курилка» – журнал «Русская мысль»…

В общем, вывод напрашивается сам : и Третья волна тонет в зыбучих песках великой Франции. Но ей на смену бежит Четвертая !..

И кто они, четвертые ? И одновременно Первые – ибо кончилось в России царство Тьмы, народилось новое невиданное царство (сумерков ?). А посему новая волна – вроде как и Первая : в Новом Времени нарождающейся в муках России. Что же она из себя представляет ? Какой след оставит после себя (прежде, чем утонуть, как все предыдущие) в Культуре красавицы-Франции ? А главное (…) что внесет она в большую Книгу «Святой Расеи»… в главу ее, посвященной «Расеи заграничной» ? А там, в той Книге, никто не пропал зря. Всё считано и всё пошло в копилку великого Блага России, давшей (и продолжающей давать, будьте уверены !) столько Имен этому Миру. И нам ли, художникам, обращать внимание на то, что кто-то наш народный Гений по-настоящему не оценил ? И все-таки… вернемся к вопросу : кто они, эти Первые ? А ответить пока оказывается крайне сложно. Потому что… в тихом омуте, как известно… идет своя, невидимая снаружи, подводная жизнь. И так, словно затихла культурная русская жизнь в Париже, – а более всего, потеряла свое былое единство – но что-то творится в ее недрах… словно что-то готовится – к новому ли божественному Прыжку (безумного) Гения ?