Софья Оранская

Если француз, несмотря ни на что, все-таки твердо стоит на своей горизонтали, то у русских почему-то наблюдается странная тяга к вертикали. Это замечал, например, Иван Бунин, которого, так же как и многих других русских писателей и поэтов, вдохновляли… кладбища. «Страсть к кладбищам – специфически русская черта», говорил он Ирине Одоевцовой. И характерно, например, что практически все русские туристы в Париже желают посетить знаменитые парижские кладбища (Монмантр, Монпарнас и Пер-Лашез) и русское кладбище, которое находится за пределами Парижа – Сент-Женевьев-де-Буа. (…)

Всех русских тянет, конечно, съездить на русское кладбище – Сент-Женевьев-де-Буа. Здесь более 10 000 русских захоронений. Напомним, впрочем, что среди многих других интересных Имен, здесь похоронены :

писатель, лауреат Нобелевской премии Иван Бунин (1870–1953), художники Сергей Шаршун (1888–1975) и Константин Коровин (1861–1939), писатели Иван Шмелев (1873–1950), Борис Зайцев (1881–1972), Дмитрий Мережковский (1866–1941) и Алексей Ремизов (1877–1957), бард Александр Галич (1919–1977), поэты Георгий Иванов (1894–1958) и Борис Поплавский (1903–1935), балетмейстер Сергей Лифар (1905–1986), философ Николай Лосский (1870–1965), критик искусства Сергей Маковский (1877–1962), актер немого кино Иван Мозжухин (1887–1939), усыновленный сын М. Горького и брат Якова Свердлова Зиновий Пешков (1884–1966), балерина Ольга Преображенская (1871–1962), великий князь Андрей Владимирович и его жена, бывшая балерина Императорского Театра (и любовница Николая I до его вступления на престол и венчания) Матильда Кшесинская (1872–1971), художница Зинаида Серебрякова (1884–1967), экономист Петр Струве (1870–1944), писательница Надежда Теффи (1875–1952), кинорежиссер Андрей Тарковский (1932–1986), один из главных участников заговора и убийства Распутина 30 декабря 1916 года князь Феликс Юсупов (1887–1967), отец Василий Зеньковский (1881–1962), балетмейстер Нуреев… А рядом князья, принцессы, офицеры, наконец, казаки… В общем, есть о чем по ночам им вести беседы, спорить… и под утро мириться.

Но много русских, в том числе и известных, разбросано по другим кладбищам – в Париже и в других городах Франции. Так, на Монпарнасе нашли свое последнее пристанище публицист и социолог Петр Лавров (1823–1900), князь Иван Гагарин (который первый напечатал Философские письма Чаадаева в 1862 заграницей, в России они были запрещены до 1905 года, 1814–1882), убитый в Париже Семен Петлюра (1879–1926), художник, друживший с Модильяни Шаим Сутин (1894–1943), скульптор Осип Задкин (1890–1967).

На парижском кладбище Пер-Лашез покоятся знаменитая оперная певица Фелия Литвина (1860–1936), декабрист Николай Тургенев (1789–1871), государственный советник, друг Пушкина Иван Яковлев (1804–1882), графиня Софья Трубецкая (1838–1896), украинский анархист Нестор Махно (1899–1934)…

На кладбище Монмартра находится могила гениального балетмейстера (проведшего последние годы своей жизни в психиатрической клинике) Вацлава Нижинского (1890–1950).

А далее – «разбросаны» наши соотечественники по всей Франции :

На кладбище Булонь-Билланкур (92-ой департамент, недалеко от Парижа) мы найдем захоронение писателя и философа Льва Шестова (1866–1938), на кладбище Батиньоля (Париж, 17 округ) покоятся художники Лев Бакст (1866–1924) и Александр Бенуа (1870–1960). Здесь же было захоронение Федора Шаляпина (1873–1938), останки которого позже были перенесены в Москву на Новодевичье.

Художники Михаил Ларионов (1881–1964) и Наталья Гончарова (1881–1962) упокоены в Иври-сюр-Сен (район Валь-де-Марн). На кладбище в Нёи находятся могилы композитора Александра Глазунова (1865–1936) и художника Василия Кандинского (1866–1941). В Гамбэ (район Ивлин) – художницы Сони Делонэ (1885–1979). На кладбище Тиэ (Валь-де-Марн) – писателя Евгения Замятина (1884–1937) и сына Льва Троцкого Льва Седова (1906–1938), погибшего за два года до убийства своего отца (20 августа 1940г.).

В Каннах, на кладбище Гран-Жа – покоится Ольга Риц Пикассо (урожденная Хохлова), балерина Дягилевской группы и первая жена художника Пикассо.

На кладбище в Сульце одиноко, вдали от своих соотечественников, спит вечным сном сестра Натальи Николаевны Гончаровой, жены Пушкина, Екатерина Гончарова (1811–1847) и муж ее Жорж-Шарль де Гекерен д’Антес, смертельно ранивший Пушкина на дуэли, переживший свою жену на 48 лет…

И многих известных мы, конечно, выпустили из виду, да простят они нас. А сколько простых русских покоится под французским небом !… (…)

Вообще, у современных французов наблюдается странное отношение к смерти. Вернее, не просто у француза, а у целого французского общества. Такое ощущение, что это общество пытается Ее… не замечать. Словно это что-то ненормальное, опасное, стыдное, в общем, неприемлемое для общества, где пропагандируется процветание, и так и верится, что всё вокруг цветет и пахнет… Но ведь даже цветы на балконе приходится менять каждую весну потому, что они живут-цветут лишь один сезон. И этот баланс рождения-смерти наблюдается во всех сферах жизни : одни предприятия банкротятся, другие нарождаются, новые технологии приходят на смену старым поколениям, выходящим из строя, снимаемых с производства; города сотни раз перестраиваются, одни дома разрушают, на их месте возводят новые или устраивают парки ; одни модные тенденции сменяют другие… Смерть постоянно присутствует в жизни, и если бы этого не было, сама жизнь была бы похожа не перманентный застой. И тем не менее, что касается человеческой смерти, то французское общество продолжает делать вид, будто ее нет. Поэтому, например, показывать свою боль по поводу потери близкого любимого человека в таком обществе оказывается… неприлично ! И каждый такой француз вынужден переживать потерю в одиночку. Не все такое испытание могут выдержать потому, что, как оказывается, простое человеческое сочувствие и настоящее, а не показное соучастие облегчает такому человеку страдания. Именно поэтому в былые времена провожали человека в последний путь «хором», всей «деревней», и все, вольно или невольно, участвовали в этом, гласно или негласно, зримо или незримо, помогая родным и близким этой мистической поддержкой. Сегодня же такие проводы (с шествием через селение или город, музыкой и плачем) во Франции везде запрещены. Дабы не возмущать общественный порядок и вообще… не портить людям, которые не имеют к вашему горю никакого отношения, настроение. А может, все-таки имеют ?..

Случается, что такие французы, преждевременно потерявшие очень близких людей (молодых родителей, супруга(у), ребенка), просто… психологически ломаются. Потому что вдруг открывают совершенно иной мир вокруг себя : они вдруг видят, что никого – ни знакомых, ни коллег – их горе не интересует и не волнует. Не находится порой ни одного из ближнего окружения, кто оказался бы способен взять на себя часть этой потери в виде простой человеческой поддержки. У всех сразу появляется куча неотложных дел, куча, которая, конечно, до завтра подождать никак не может. Некоторые из таких «бедных родственников» идут за помощью… к психологу ! Да, да, именно. Платят деньги за «сеансы психического восстановления», на которых они, собственно говоря, просто напросто изливают душу (тем и «вылечиваются»). Но есть и такие, которые… решают отправиться вслед за безвременно ушедшим. Другие месяцами не вылезают с кладбища, сидят у плит и разговаривают с покойным, как с живым… В общем, все эти люди в той или иной степени приближаются к пропасти Безумия.

Надо заметить, сами кладбища во Франции все менее и менее «мистичны» и сакральны. И в этом тоже своеобразное веяние эпохи : развенчаем смерть и вообще весь потусторонний мир ! Так, развенчание это выражается, например, в том, что не отводится больше для него особое место, тихое и вдали от населенного пункта. А нередко теперь находятся они и в черте города, и, что очень характерно для Франции, например, у железно-дорожных полотен ! День и ночь несутся-грохочут мимо поезда, спите с миром, дорогие предки ! Нет на самих кладбищах (особенно современных) деревьев, всё как-то голо, пусто, гулко, открыто (на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа целые рощи, и тишина неописуемая…). И что так же характерно для современного захоронения, так это его… бетонность. То есть останки опускаются не в могилу собственно, а в выложенный бетонными плитами могильный домик ! И до чего только атеисты ни додумаются ! В общем, не в землю, из которой человек вышел, француз возвращается, а в бетонный тюремный ящик.

И лишь 51% французов желает быть похоронены по церковному обряду, так, стало быть, в половине случаев он не совершается !